Сергей Проханов о воспитании детей и детях-воспитателях

Роль Кеши Четвергова в картине «Усатый нянь» в одночасье сделала Сергея Проханова знаменитым в 25 лет. Были и другие блистательные роли, и режиссура, и даже создание Московского театра Луны. Портал «Москва Меняется» поговорил с Сергеем Борисовичем о том, почему общение с детьми не позволяет актерам скатиться в пошлость.

— Почему ваш выбор пал на актёрскую профессию?

— Я очень рано начал петь, где-то с семи лет. У меня, кстати, был сильный «женский» голос, контратенор. Была любимая песня «В огромном небе, в необъятном небе… я так мечтала». Допелся я до мутации голоса. Произошло это где в одиннадцать-двенадцать лет. А дальше была физико-математическая школа для особо одарённых детей. Прозанимался я чистой воды физматом. Водили нас в институт, где были летательные аппараты, мы там даже кое-что руками потрогали.

От скуки, что ли, мы с друзьями пошли в театральную студию при дворце культуры «Салют». И понеслось. Сыграл спектакль «Мой брат играет на кларнете», ещё что-то, в общем, наигрался там и поступил в театральный вуз. Особо одарённые пошли дальше, а я пошёл в искусство.

Фото: © АНО «Музыкальное сердце театра» / CC BY-SA 4.0

— А как случился роман с кино? Первая ваша работа на этом поприще была в 1970 году в фильме «Семья как семья (Коробовы встречают Новый год)»?

— Да. Два слова у меня было в этой картине.

— Какие?

— Первый раз пришёл в кино, дабы что-нибудь сказать. До сих пор помню: «Родители созданы, чтобы воспитывать, волноваться и переживать!»

Потом пошло-поехало. Пришли на смотр в Щукинский институт, сидят ассистенты, смотрят на тебя, потом подзывают:
— Хочешь в Одессу поехать?
— Я?! В Одессу?! Бесплатно?!

В Одессу я полетел на пробы фильма «Юлька». С Ирой Варлей — не с Натальей Варлей, а с её сестрой, Ирой, мы сыграли главные роли.

Фото: © Кино-Театр.Ру

— Сколько лет вам тогда было?

— Ну, сколько? 1970 год. 18 лет.

После я посчитал себя опытным мастером (смеётся), прибавил себе несколько картин, хотя у меня была всего одна. Как все понтуются, знаете (хохочет). И взяли меня на главную роль в фильм Рубена Мурадяна «А пароходы гудят и уходят». Съёмки проходили в Волгограде три месяца.

— Вы были ведущим в программе «Будильник». Детские программы дети смотрели с удовольствием. Расскажите о том периоде?

— Я сыграл в семи мюзиклах «Будильника» — так мы называли выпуски. С Ириной Муравьёвой, с Евгением Стебловым, да много с кем. Пел там. А в «Машеньке и трёх медведях» моя дочка Настя снималась, ей было пять лет. Жаль, что сейчас такое не показывают на телевидении.

Фото: © Культура.рф

— Любимый фильм, как говорится, всех времён и народов — «Усатый нянь» Грамматикова. Как вы нашли подход к детворе?

— Все пробовались и пробовались, а мне казалось, что я сам ещё ребёнок. Я хорошо двигался, пел, танцевал, мы с Таней Овсянниковой, кстати, были лучшей парой Щукинского института. Умел импровизировать. Это сейчас пробы и съёмки проходят несколькими дублями, а тогда второго дубля не было. Всё, что успел сказать, слава богу. В общем, на пробах был кошмар, конечно (смеётся). Справились с ситуацией.

— Правда ли Грамматиков дал детям задание доводить до белого каления всех претендентов на эту роль? Щипать, кусать, не слушаться. Кешей Четверговым мог стать только тот, кто подружится с детьми. Это так?

— Дети вряд ли знали, что такое «белое каление» (смеётся), но, в принципе, это правда. Грамматиков подзадоривал детей: «Затаскайте его! За волосы, за волосы его! Ущипните его!»

Самое главное — дети разрушали макет моего существования, который я сам себе наметил и наметил мне режиссёр. И вот тут вышла та правда в моём герое, которую Грамматиков искал.

Фото: © Культура.рф

— Какая?

— Чтобы артист, которому, грубо говоря, дают подножку дети, выровнялся и пошёл сам. Вот я и пошёл. Рассказал им сказку, непонятно, откуда я её вообще взял. Выпутался и пошёл.

— А ваше детство в Москве как проходило?

— Скучно. После физмата мы шли в Тушинский парк, я тушинский, там была лавочка. Сидели мы на этой лавочке и каждый день бренчали на гитаре, пели: «В доме восемь на Тверском бульваре…» Часами сидели. Так и сидели бы, если б нас не позвали в театральную студию, где был Сергей Евгеньевич Вальков, режиссёр из Театра тогда ещё Советской Армии, поставил меня на ноги. Вот я и сыграл там роль дипломата — я же статный, Сергей Евгеньич мне и говорит, мол, будешь дипломатом. Долго учил фразу и таки произнёс её: «Салют! Буэнос диас! Муче алегро де верлес!» Учил дня три.

Фото: © Московский Театр Луны

Москва была в это время интересной. Мы купались в канале, в лапту играли, мяч гоняли, дрались. Была почти послевоенная житуха. Никаких тебе стоянок, множества машин. Продуктов не хватало. Потом начались километровые очереди, номера на пальцах писали, помните? Был трагический случай. Шёл с бидончиком, молока купил, мама послала, рубль положил себе в носок и потерял его по дороге. Я плакал, переживал. Рубль — это же бешеные деньги тогда были. Колбаса стоила 23 копейки.

Помню, был такой стадион «Салют», я в раздевалке закурил. Понятно, что мне сделали замечание, мол, чего это вы тут курите, и хотели меня забрать в милицию. Я побежал по льду. Помните «Покровские ворота», где каток такой большой и все на коньках катаются? Вот я удираю, кто-то подставил мне подножку, и меня поймали. Не помню точно, сколько мне было лет, кажется, четырнадцать. В общем, в отделение милиции я таки попал. Позвонили оттуда отцу, дали трубку телефонную мне, он так строго:

— Что ты натворил?!
— Курил, — отвечаю.
— Фууууххххх! — радостно выдохнул отец (смеётся).

Фото: © Московский Театр Луны

— Вернёмся к фильму «Усатый нянь». В одном из интервью вы говорили, что вас перевоспитали дети. При «Театре Луны» есть детская театральная студия. Теперь вы перевоспитываете детей? Расскажите о студии.

— Я ставил «Короля Лира», мюзикл «Лиромания» Александра Журбина. Кстати, очень классный мюзикл, до сих пор идёт. И вот я придумал такую концепцию, когда сам Лир задумался: «Где и в чём я сделал ошибку, что такие поганые дочки выросли?» Отматывая в голове сюжет своей жизни, возвращался к своим маленьким девочкам: Гонерилья, Регана, Корделия. Вспоминал, что они делали, когда умерла мать.

Мне пришлось обратиться к детям, уже зная, что это такое. Набрал я детей десятилеток из ансамбля «Непоседы». Они должны были петь, танцевать. Позвонил художественному руководителю, говорю: «Дайте детей погонять, потом отдадим!» (смеётся). Потом набрал своих. Сейчас в «Маленькой Луне» 150 человек занимаются, руководит процессом моя дочь.

— Как вы отбираете детей для студии? По каким критериям — экзамены, кастинг или кого привели, тот и занимается?

— Как правило, кто пришёл — тот попал (смеётся). Берём детей на два месяца — срок, когда ребёнок «распаковывается». Если ребёнок с удовольствием ходит, занимается, проявляет таланты, мы оставляем. Если нет, то мы приносим извинения родителям и прощаемся. «Уходите-ка вы от нас, потому что ваш ребёнок ну вообще не артист!» (хохочет).

В «Маленькой Луне» занимался мой внук Федя — такой талантливый оказался. К сожалению, он с мамой и папой улетел на Филиппины, они там живут. У них там своё дело, но я их жду, должны скоро приехать.

Фото: © Московский Театр Луны

— В одном из интервью вы сказали, что «Маленькая Луна» не даёт театру скатиться в пошлость. Что вы подразумеваете под определением «пошлость» и что, на ваш взгляд, недопустимо в театре?

— Терпеть не могу обсценную лексику на сцене. Бывают откровенные спектакли, не буду их называть. Гуляют, как говорится, вовсю. Меня от этого сразу начинает тошнить. Как на сцене ругаться матом? В жизни, пожалуйста. Также я не люблю кино, где издеваются над детьми. Для меня это кошмар. Терзать ребёнка недопустимо, ну, обойдите вы этот угол как-нибудь! Хуже от этого фильм не станет. Ещё в картине «Иди и смотри» можно хоть как-то понять, почему такое сняли, но показывать мучения ребёнка ради зрительского флёра — зачем?

— Вы своих детей почему отговорили от актёрской карьеры?

— Я не отговаривал. Наверное, им подумалось, что актёрская профессия безжалостная, слишком трудная, безалаберная. Кроме того, должно быть везение. Если у кого-то «пойдёт масть», как в моём случае — я стал сниматься, приносить в дом хорошие деньги — здорово. Но гарантий, что так будет, никаких. До тридцати не стал популярным — ты никому не нужен, беги из этой профессии без оглядки, задрав штаны!

Пожилые артисты вообще никому не нужны, что сейчас и происходит со многими актёрами. Хотели, мечтали, бац — ничего не получилось. Не получилось — нужно вовремя уйти.

Фото: © Киностудия «Ленфильм»

— Фильм «Молодая жена» Леонида Менакера. «Трижды о любви» Виктора Трегубовича. После этих картин вы почувствовали себя по-настоящему знаменитым?

— Совсем знаменитым я проснулся после «Усатого няня», конечно. Да ужас это был! Выхожу из метро, вижу: у кинотеатра «Балтика» на фильм четыреста человек в очереди стоит. Я посчитал! За мной постоянно гонялись толпы девиц, письма слали. Это была такая степень популярности, сам не ожидал. Нас даже в Министерство культуры Губенко вызывал. Мне какой-то орден вручили.

— Что эта слава принесла в вашу жизнь?

— Связи нужные. Мне не отказывали в просьбах. Я утвердился как личность. Меня уважали в Театре Моссовета, у Лосева и Хомского я был в фаворе. Когда человек реализовался в профессии, как модно нынче говорить, снимается, популярен, к нему совершенно другое отношение.

— В 1985 году в Театре Моссовета выходит спектакль «Иисус Христос — суперзвезда» Ллойда Уэббера. Вы выступаете не только в роли Ирода, но и в качестве режиссёра. В те годы спектакль был прорывом, явлением. Расскажите о нём.

— Движуха была, да. Пришёл музыкальный руководитель Александр Чевский и принёс музыкальный материал. Я понимаю, что это всё-таки Ллойд Уэббер, не баран нахичал. Все начали суетиться: «Как мы это поставим?!» Мне одному такую богатую постановку не дали бы, но я сделал всё, чтобы спектакль вышел. Павел Хомский нам тогда дал крышу. Хомский мне говорит: «Гамлета найти проще некуда. А ты вот массовку найди для «Иисуса Христа — суперзведы»! Попробуй!» Массовку, которой в природе не существовало тогда в театре. И я нашёл.

Хватал на улице девиц: «Так! К нам!» Потом пошёл мужиков искать — нашёл подмосковный ОМОН, они у меня танцевали спектакль. Мы их учили полгода. Постановщики танцев измучились. Получался кошмар — кто в лес, кто по дрова. Но как-то мы справились, поставили спектакль. И он как пошёл! До сих пор идёт.
Слишком яркое было произведение. Меня, конечно, чихвостили все подряд: «Зачем ты сюда притащил столько баб и мужиков?!

— И тут вы решили создать свой театр?

— Я поставил спектакль «Византия» для показов в репетиционном зале. Мне стали делать замечания, мол, Сергей, там не всё хорошо. Чувствую — так будет всегда. Меня поставили в очередь на Малую сцену. А кровь-то уже у всех кипела! Лужков открывал первый частный магазин, я был на открытии. Было такое время, когда все начинали, как говорится, сами двигать мебель. Я попал в эту струю.

Потом наступило время, когда один фонарь стал стоить сорок тысяч долларов. Где взять такие деньги? Я понимаю, что надо приобретать статус государственного театра. А в очереди на государственные дотации уже стояли сорок пять театров. Меня поддержал Михаил Швыдкой, сразу после Романа Виктюка я с «Театром Луны» вторым вошёл в реестр государственных театров. Мне дали пятнадцать миллионов. С ума сойти можно!

— Где черпаете вдохновение?

— Садишься перед белым листом, начинаешь писать. В «Лиромании» я написал всё: стихи, либретто, от строчки до строчки. Пишешь на белом листе, пишешь, начинаешь соединяться с небом, как говорится. Компьютер — я вообще не знаю даже, как его включить. Только ручка и бумага. Пишешь, как Пушкин, сукин сын.

— Почему вы перестали сниматься в кино? «Театр Луны, или Космическая дурочка 13.28» 2007 года была последней вашей киноработой?

— Меня забрал театр. Поглотил. Сниматься абы где мне было неинтересно, у меня был внушительный бэкграунд. Узнавать и так узнавали. «А что слава? Яркая заплата» — как Пушкин сказал. Не больше.

— Что вы скажете об обновленной Москве? Она вам нравится?

— Мне нравится работа Сергея Семёновича Собянина. Я всё думаю: «Ну, лучше уже и быть не может!» А Москва становится всё лучше и лучше. Когда он успевает так её преображать? Знание столицы полностью, погружение! Умение построить столько полезного! Главное — умение сорганизовать наш бестолковый российский народ. С нашим менталитетом Сергей Семёнович справился, он блестящий градоначальник. Тяжелый труд, Собянин большой молодчина. Москва красивая! Оригинальные вещи в столице появились.

— Есть у вас планы, которые впишутся в обновлённую красивую Москву?

— Я сейчас работаю над дизайн-концепцией обустройства внутреннего дворика Международного детского центра «Усатый нянь». Вот посмотрите (показывает дизайн-проект). Хочется, чтобы «Театр Луны» стал семейным театром. Это очень интересно. Мечтаю претворить свою задумку в жизнь, она нужна детям, городу.

Людям вообще нужна не Луна, а Солнышко.