С себя начинать не буду — дурной тон. Начну, пожалуй, со своей мамы. Маме в этом году семьдесят лет, и только что она летала на параплане. Никогда за ней подобного не наблюдалось, и я всячески ее отговаривал, но втайне надеялся, что она решится. В общем, в этом деле никакого экстрима или адреналина нет, просто сидишь себе и смотришь на город, море, пляж. Правда, при этом летишь в несколько подвешенном состоянии, а еще же приземляться как-то надо.
Пару лет назад я спросил маму, как она себя чувствует. Она ответила: я переживаю возраст счастья. Я покосился в сторону телефона — не вызвать ли специалистов? Какое такое счастье в без малого семьдесят, да еще и в сложившейся непростой обстановке? Но нет — дети выросли, стали самостоятельными, работа еще есть, доходы неплохие, можно позволить себе всё, чего хочется, реализация во всех сферах произошла, голова работает, руки и ноги слушаются. Вот тебе и счастье, вот тебе и возраст.
Сказал бы ей кто-нибудь тридцать лет назад, что она будет лететь на параплане!
Я тоже летал недавно на параплане. Мне почти тридцать девять. Думаю, может, надо было подождать до семидесяти, для вящей остроты ощущений? Но, кто ж его знает, сколько жить осталось? Вот именно с таким чувством я вступаю в тридцатидевятилетие — какая-то тоска. Хотя, казалось бы — чего б не радоваться? Современные технологии и приемлемый образ жизни позволяют тянуть свой век долго и радостно. Но я не знаю как себя чувствовать. Сколько мне?
Иногда я хожу в московский фехтовальный клуб. Фехтую на шпаге. Там все или значительно моложе меня, или значительно старше. Молодёжь — года по 22 — упруга, пружиниста и подтянута. У них нет никакого уважения к возрасту. У меня самого-то его нет. Они не понимают, что такое одышка, что такое селезенка, что такое анемия. Они бегают курить в перерывах между поединками, а потом закалывают меня быстрее, чем проходят первые три минуты боя. Есть один шпажист, которому 65 лет. Что удивительно, он тоже упруг, пружинист и подтянут, на всех любительских турнирах он занимает призовые места. А я? А я где-то посередине с одышкой и селезенкой. Но это, конечно, скорее следствие образа жизни, нежели возраста.
Ходил к врачу. Врач посмотрела и сказала — ну, что ж вы хотите, голубчик. А другой врач сказал — да всё нормально, после сорока приходи. Господи! Что же будет после сорока?
Нас всех, конечно, подкосил ковид. Не сама болезнь, а то, как поменялись её стараниями время и быт. С начала пандемии у меня отпала необходимость выходить из дома. В офис не надо, дети в школу ходят сами, продукты доставят из любого магазина, одежду, книги, пластинки, технику — тоже. Насколько я постарел за эти три года? Как это вычислить, как это понять? А может быть, это желтеющий клён за окном навевает на меня такую меланхолию. В конце концов, живут же люди и после сорока, а уж тем более после тридцати девяти!
Раньше то, бывало, наденешь глаженую рубашку, вычищенные ботинки, пальто, может, даже и кепку. Поедешь среди пёстрой московской толпы на работу — пересадки там всякие, пробки, новооткрывшиеся станции, кофе этот в картонных стаканчиках. Есть какое-то течение жизни, есть пульс.
Впрочем, знаете, а что-то я и правда разнылся. Какие наши годы? Впереди возраст счастья. Надену-ка я пальто и пойду прогуляюсь по изумительной осенней Москве.
И откроется мне секрет — любой возраст — это возраст счастья.
Автор: Дмитрий Самойлов
Обложка: © FreePic