Высокая, статная красивая мать средних лет рассаживает своих многочисленных детей по салону самолета. В самолете много свободных мест, пассажиры надеялись занимать целые ряды, но красивая мать с короткой изысканной стрижкой и умеренным макияжем в каждый ряд сажает по своему ребенку. Объясняет недовольным, что дети болеют и им не нужно сидеть всем вместе. Странная логика, но пассажиры, ослепленные эффектной женщиной, охотно соглашаются.
Девушка из робких, не найдя места для своего рюкзака на верхних полках — милая, зачем же ты последней зашла в салон? — ставит рюкзак себе под ноги и шесть часов будет вынуждена лететь почти что на корточках.
Грузный мужчина из тех, кого теперь принято называть скуф, конечно, уже спит. Он не планировал занимать сразу два самолетных кресла, так распорядились его природа и эндокринная система. Он храпит и улыбается.
Это ночной рейс из Касабланки в Москву. Все выглядят уставшими, потому что отдых — дело утомительное. Особенно отдых в мусульманской стране, где с алкоголем строго и дорого. Вежливые марокканские стюардессы в новых фиолетовых костюмах не могут произнести слово «Домодедово», а потому просто говорят, что рейс выполняется в международный аэропорт. Но это всех устраивает. Два часа ночи, и как бы ни было хорошо на чужбине и в отпуске, все хотят в Москву, все хотят домой.
О чем думает москвич, находясь за границей? Он думает о лёгком и непринужденном круглосуточном вызове такси любого класса и размера, он думает о легкодоступном и всегда приемлемом кофе, о бесконечной доставке еды готовой, полуготовой и сырой. О привычных сетях быстрого или неторопливого питания, о метро, которое, конечно, сводит с ума, но доставляет куда надо в точно рассчитанное время.
Прилетев в аэропорт с непроизносимым для марокканских стюардесс названием, москвич сначала почувствует холод телетрапа, холод пограничника и холод очереди на паспортном контроле, куда он попадет вместе с многочисленными пассажирами рейса из Душанбе.
На паспортном контроле уставшая, но милая пограничница спросит: «Касабланка?» — «Да». Она вздохнет и скажет: «Понятно». И, кажется, она поставит в паспорт штамп почти нежно. Нет, она не улыбнется, но пассажир почувствует, что она ему не чужая.
Вот все те улыбчивые, приветливые и бесконечно гостеприимные африканцы, они хорошие, но чужие. А эта пограничница каким-то парадоксальным образом своя.
Потом будет холод стоянки такси, где водитель долго не сможет найти столб с тем самым номером, который вроде бы должен служить ориентиром, пассажир почувствует слякоть под ногами, поймёт, что кроссовки, в которых он ходил по Африке, для Москвы несколько преждевременны. И тем не менее, за этой ночью он уже почувствует лёгкий запах весны, едва уловимый, но не вызывающий сомнений в своей подлинности.
Пассажир ночного рейса, прилетевший в удобный и понятный московский аэропорт, почувствует прилив сил. Несмотря на бессонную ночь, несмотря на то, что прилетел он туда, где нужно работать, оттуда, где нужно было отдыхать, он не расстроится. Он будет ехать по просыпающемуся городу, в февральско-мартовской темноте, среди тех же самых пробок, которые тут будут в любое время суток. Будет ехать и в очередной раз удивляться, сколько же всего снова понастроили, ведь вроде бы недавно был здесь, а ничего не узнаю. И что это за станции метро? Когда их открыли? Какая это вообще часть города, какая часть света? И ему будет немного тревожно и холодно, но всё же, хорошо. А пока пассажир ночного рейса доедет до дома, он уже и забудет о том, что куда-то уезжал, уже заново врастет в ткань родного города, пришьётся к своей улице и с полным удовлетворением и осознанием права хозяина возобновит свое пользование привычными благами. Закажет доставку готовой, полуготовой и сырой еды, и будет ждать весну. Потому что такой весны, как известно, нет больше нигде.
Автор: Дмитрий Самойлов
Обложка: © JESHOOTS.COM / Unsplash