Иногда бывает, что какие-то атрибуты города, которые вот буквально вчера настолько мелькали на каждом шагу, что изрядно надоели — становятся в одночасье редкостью. Или не в одночасье — просто ты задумался о своем на несколько лет и не разглядел. Но так или иначе: поднимаешь голову и диву даешься — куда все уходит?
Вот на днях — вышел вечером из метро (а теперь и МЦД) «Щукинская» и слышу: гитара играет. Девушка поет Цоя (как раз пару дней прошло с даты его смерти). Вроде бы — ну что за невидаль, кто ж этого не слушал (и сам не пел его под гитару при случае)? А нет: вспомните, когда вы в последний раз видели уличного музыканта с гитарой?
Нет, не с электрической гитарой, к которой прилагается «комбик», не с синтезатором, не с «минусовкой», не с микрофоном — а вот прямо а натюрель, как раньше. А? То-то и оно, незаметно да постепенно — а почти исчез из Москвы этот типаж.
А ведь было их — уличных певцов-гитаристов — несколько поколений и подвидов. Тех ранних, в хулиганских кепках и кирзовых сапогах, которые воспеты в «Весне на Заречной улице» и прочих фильмах из жизни советской слободы — уже мало кто вспомнит, больше полувека прошло. Но у них была отличная и еще более массовая смена: «птенцы» бард- и рок-культуры семидесятых — девяностых.
Внешний облик — вне зависимости от предпочитаемой музыки — джинсовый, от умеренного до неистово хиппующего. Непременный атрибут — та самая гитара: у «школоты» совсем простенькая, «дровяная» у ребят повзрослее и посерьезнее вплоть до «ямах» и «фендеров». Дополнительные опции: крутой чехол, делающий гитару не просто гитарой, но Инструментом, губная гармошка (для счастливчиков, кто учился этому в музыкальной школе — флейта) и подручные ударные типа маракасов из пивной банки и фунта пшена.
Репертуар — о, вот здесь было много водоразделов. Во-первых, истинные барды. Самое простое тут было — играть Визбора и Кукина, чуть посложнее Окуджаву (тут нужен был неплохой слух, мелодии надо воспроизводить точно). Далее те, кто овладевал инструментом еще получше и слух имел уже определенно, переходили на Берковского и Никитина (тут не было предела совершенству — можно играть по слуху, и выходит неплохо, а можно срисовывать сложные авторские аккорды). Отдельные фанаты даже перестраивали под Никитина гитары (а это семиструнка, да еще и оригинального строя).
Одновременно же те, кому текст был важнее музыки (о, наша текстоцентричная культура!) не постигали нюансы никитинских и берковских инструментовок (а были ведь еще и Иващенко с Васильевым, там местами посложнее!), а погружались в мир Михаила Щербакова. Этот автор бардом себя (как только ему перевалило за двадцать, до этого — таки да) не называет, музыкальная часть его песен примерно на уровне Берковского, но зато тексты… О, это может петь и слушать даже дипломированный гуманитарий без скидок на то, что «это же авторская песня, не придирайтесь». Правда, позитива по результатам пения и слушания никто не обещал.
Но это всё было о бардах. А были еще, как минимум, два мощных направления. Первое — русский рок. Начинался гитарист-рокер, конечно, с бессмертного «Границы ключ переломлен пополам»: услышав летовский зачин где-нибудь на скамейке на Чистых прудах, одни резко меняли направления движения, а то мало ли… А другие, напротив, ускоряли шаги, чтобы или подпеть, или отобрать гитару и дать по морде, в зависимости от темперамента и подогретости. По морде, впрочем, тут можно было не только дать, но и получить — причем, если подогрет был и музыкант тоже, даже и гитарой Шиховской фабрики.
Музыка — архаичная штука, и гитару берут в руки не иначе как для того, чтобы «качало». Так что после Летова и Цоя, которых изучали первыми — классе этак в пятом-шестом — гитаристы-рокеры расходились по разным направлениям. Кто-то без особых затей пел «Машину времени», кто-то нежно-интеллектуальный «Аквариум», а старшие школьники «с понятиями и запросами» осваивали не иначе как Майка и Мамонова. Многие, однако, не задерживались на русскоязычном материале и сразу приступали к Doors, битлам или, скажем Jethro Tull.
Третий «кит» уличной музыки — это то, что назвали «шансоном», начиная от Розенбаума (тут тоже можно играть на трех аккордах, а можно пижонски купить и перестроить двенадцатиструнку «под дядю Сашу») и через Михаила Круга далее по списку. Эти-то певцы больше всего надоедали в электричках с «афганскими» зонгами, обращали на себя внимание (поди не обрати — стоят трое мощных седых мужиков и «чешут» на гитарах) в переходах. И, наверное, именно таких певцов (и немножко рокеров) хотели ввести в рамки, когда несколько лет назад зарегулировали музыку в метро.
Ну, зарегулировали. И не только в метро. Музыки меньше не стало, но теперь не знаешь, куда деваться от комбиков, минусовок и микрофонов самого разного качества. Тут поневоле о чисто акустических гитаристах вспомнишь с некоторой ностальгией. И теперь, когда я вижу такого — сопротивляющегося прогрессу как парусник среди пароходов — никогда не прохожу мимо шапки или чехла для гитары, не бросив туда немного специально припасенных наличных. Все-таки — почти вымирающий вид.
Автор: Антон Размахнин
Обложка: © KiraSawa / Pixabay