Владимиру Александровичу Галкину на днях исполнилось 80 лет, а организации, в которой он проработал всю жизнь, – 90! «То есть, почти ровесники», – шутит Владимир Александрович, ветеран «Московского Метростроя», с которым судьба его свела в далеком 1959 году.
Немного истории
– Владимир Александрович, почему вы выбрали именно эту профессию?
– Случайно. Сейчас расскажу. Я хоть и сам уже история, но все же немного углублюсь в историю… Папаня мой пришел на Московский метрострой после армии. Потом матушка попала. Оба молодые, красивые, одухотворенные, комсомольцы, спортсмены, мама даже на мотоцикле разъезжала. Она, кстати, до сих пор жива, ей уже 103 года, но все помнит, тоже может вам много интересного рассказать. Правда, сейчас лежит, сломала шейку бедра.
Папа красиво ухаживал, каждый день клал ей в стол конфеты «Мишка косолапый». И в 1941 году они поженились. Их, как самых благонадежных, отправили в командировку в Китай. Исключительно по спискам, подписанным лично Сталиным, отправляли. Там месторождение редкоземельных металлов, а они нам были очень нужны. Вот в 1942 году они меня и родили там… ну, разрез глаз вы видите, у меня какой, – Владимир Александрович щурит глаза и смеется.
Фото: © Лена Грачева / Москва Меняется
Когда они вернулись, отец, естественно, вернулся строить метро на свое место, а матушка попала в коммунально-строительный Мосметрострой. Тогда была и сейчас есть такая организация, которая занимается жильем. С квартирным вопросом хоть и было напряженно, но все решалось. Максимум три-четыре года постоишь в очереди, и получаешь квартиру. А, если ты приезжаешь из провинции, то десять лет надо было отработать.
Мы как раз с матушкой недавно вспоминали, как получили квартиру около метро «Аэропорт». Она там до сих пор живет. Я закончил школу и, конечно, собрался поступать в геолого-разведочный институт. Тогда все хотели в геологи, все играли на гитарах, и все поголовно распевали песню Александры Пахмутовой:
«А путь и далек, и долог,
И нельзя повернуть назад…
Держись, геолог, крепись, геолог,
Ты ветра и солнца брат»
«Керосинка»
Фото: © Из личного архива Владимира Александровича Галкина
И не поступил, не добрал баллов. Там конкурс был – десять человек на место. Отец говорит:
«Иди к нам слесарем монтажа эскалаторов…»
Мне было всего 16 лет, и меня под землю не допустили, так что я на поверхности прошел все слесарные виды работ начиная с напильника и молота. И я очень благодарен судьбе! Мне нравились и слесарные работы, и все остальные, сопутствующие типа сверления. В общем, это замечательная школа.
На следующий год я снова не поступил, а уже надо было идти в армию. Армии я очень боялся, хотя в то время в нашем Отечестве ей все гордились. Дело в том, что наш военрук меня невзлюбил. Я уже лет в 15 под два метра вымахал, и, видимо, нескладный такой был подросток, как-то неловко поворачивался, не так винтовку держал, и он меня страшно “гнобил” за это.
Чтобы не идти в армию, надо было поступать в институт, где есть военная кафедра. Я решил поступать в «Керосинку», так в народе назывался институт нефти и газа имени И.М. Губкина. «Керосинка» тогда считался полным “отстоем”, но зато с моими баллами меня туда приняли.
Фото: © Лена Грачева / Москва Меняется
После окончания я по распределению попал в центральное конструкторское бюро геологии. Там надо было проработать три года, и только потом выдавали диплом и значок. А дальше матушка говорит:
«Ты же все-таки бурильщик, ты же нефтяной институт кончал. Буровое дело знаешь, вот в Москве есть организация, которая занимается спецспособом…»
В то время все метрострои, которые были в Советском Союзе в Москве, Ленинграде, Тбилиси, Ереване и так далее, – они все применяли спецспособы. И вот эта организация обеспечивала специальными способами все метрострои Советского Союза.
Рационализатор
Фото: © Из личного архива Владимира Александровича Галкина
– Какая же была ваша первая станция с применением спецспособа?
– Первой была станция «Китай город», тогда она называлась «Площадь Ногина». Там мы столкнулись с наклонным бурением. Тут у нас плавуны, а тут дома стоят, и как этот слой проходить? Вы идете, а он сыпется.
Чтобы пройти такой наклонный ход, надо на поверхности пробурить много-много дырочек, чтобы в них опустить трубочки, поставить замораживающие станции, и вокруг каждой скважины наморозить ледопородное ограждение, замороженный грунт. Потом уже проходчики начинают оттуда черпать и черпать, долбить камни, и безопасно проходят безо всяких аварий. Вот, в чем заключается замораживание.
Фото: © Лена Грачева / Москва Меняется
На то, чтобы только пробурить эти дырки-скважины уходил целый год, потом еще два месяца на то, чтобы станцию смонтировать, и только потом отдавали в проходку. Древние станки, просто дремучие, несколько бригад круглосуточно на этих трех станках – и целый год! А к нам как раз новый станок пришел, который барнаульский завод выпустил, отвечающий всем требованиям современного бурения. Он и сейчас довольно неплох, я вам скажу, а это же был 1969 год!
И в чем заслуга вашего визави? Я понял, что раз у нас новый станок, то это уже другие возможности, и предложил новую технологию. Даже получил авторское свидетельство за нее. Мы одним станком за месяц пробурили все скважины. То есть сократили процесс бурения в десять раз!
– Есть ли у вас любимая станция?
– «Пушкинская». Мы ее как раз после «Площади Ногина» новым методом уже бурили. Мне архитектура этой станции очень нравится. И, естественно, «Маяковская», таких станций вообще в метро нет.
Где наш холодильник?
Фото: © Из личного архива Владимира Александровича Галкина
– Какие запоминающиеся случаи были в вашей работе?
– …Ну, вот, смешной случай… Когда мы строили станцию «Киевскую» – выход в сторону Дорогомиловской улицы – мы уже все заморозили, а там известняки, которые трудно долбить, и строители решили рвануть, то есть пошли другим способом – взрывным, и нарушили ледопородное ограждение…
Тут же хлынул плывун туда, а раз хлынул, значит образовалась воронка. Поверхность просела, и в эту воронку ушел двухэтажный домик…
Хорошо, что в нем никого не оказалось. Я потом присутствовал на совещании, на котором все жильцы начали предъявлять претензии:
«У нас холодильник «Розенлеф» пропал, а у нас дубленки, а у нас – коньки и санки, и столик журнальный».
Начальник послушал претензии, сравнил вид дома с объявленными ценностями и говорит:
«Какие же у нас люди ушлые!»
Фото: © Лена Грачева / Москва Меняется
Потом я стал начальником производства. Нашей организацией возводились разные объекты, для минобороны в частности. Когда в 1986 году случилась авария на Чернобольской АЭС, к нам обратились из Киева. Мы начали готовится к замораживанию днища этого четвертого блока, сделали котлован, и уже было горизонтальное бурение, чтобы заморозить… Но потом эту работу передали другой организации, которая занималась исключительно оборонными объектами. А меня после этого назначили заместителем директора, за оперативность и находчивость.
Фото: © Из личного архива Владимира Александровича Галкина
Семейное дело
– А когда вы вышли на пенсию, и сколько всего лет стажа у вас получилось?
– В 2014 году я закончил работать. Всего получилось 55 лет. Но! У меня и брат тоже пошел по стопам родителей: он работал маркшейдером в Тоннельном отряде № 6, а затем в СМУ-9 Метростроя. Зять и дочка тоже работают в АО «Мосметрострой», жена – диспетчером с 1982 года, так что общий семейный стаж у нас уже 250 лет!
Фото: © Лена Грачева / Москва Меняется
– Никогда вы не жалели, что выбрали эту профессию?
– Даже в голову не приходило. Она же всегда была очень престижной. Помните фильм «Я шагаю по Москве», какой там главный герой красавец – Никита Михалков – метростроевец! И получали метростроевцы всегда достойную оплату, если не сказать сумасшедшую. К нам до сих пор за опытом едут из разных городов страны.
Фото: © Из личного архива Владимира Александровича Галкина
Единственное, о чем я жалею, это было сразу после института, когда я начал работать в центральном конструкторском бюро. Меня вызвал к себе зам министра геологии Сумбатов. Он предложил мне быть куратором от министерства по сверхглубокой скважине на Кольском полуострове. Ее тогда начинали только бурить. Я пошел советоваться с отцом. А он говорит:
«Да, ну, работать в министерстве – сидеть бумажки перебирать!!!»
И я отказался. Отец же – авторитет. А там такая интересная работа была, именно по той специальности, которой нас учили в институте. Эта была самая глубокая скважина была в мире, американцы со своей хваленой технологией не могли даже близко подобраться. 11 километров мы тогда пробурили для изучения пород, мантии, температурных режимов, а потом при Ельцине ее заморозили и закрыли.
Фото: © Лена Грачева / Москва Меняется
– Чем теперь занимаетесь, не скучаете по работе?
– Конечно, скучаю, но сейчас наряду с Мосметростроем и другие организации строят подземку, в том числе китайцы.
Теперь занимаюсь дачей, люблю бродить по лесу, а зимой – бассейн и внук! Рассказываю ему о своей работе, надеюсь прибавит нам к семейному стажу еще лет 50!
Автор: Наталия Журавлева / Москва Меняется
Обложка: © Лена Грачева / Москва Меняется