«Поступить по блату можно, но сыграть никогда!» Никита Полицеймако о закулисном детстве, проблемах поколения «центениалов» и сакральной Москве

Московский Театральный институт имени Бориса Щукина. Идет спектакль «Мой прекрасный Пигмалион». На сцену выскакивает студент четвертого курса, не успевает открыть рта, как зал взрывается аплодисментами и криками «браво!». Соседка по ряду тычет пальцем в программку, привлекая внимание мужа:
— Не разгляжу, кто играет отца Элизы, мистера Дулиттла?
— Никита Полицеймако.
— Ого! — удивляется дама. — Какой талантливый мальчик. А я думала, природа на детях отдыхает.
— Судя по всему, природа не отдохнула даже на внуках! — смеется ей в ответ мужчина.

Никита Полицеймако, продолжатель московской актерской династии в третьем поколении, сын известных артистов Михаила Полицеймако и Ольги Лысак, внук Семёна Фарады и Марины Полицеймако.

Фото: © Алексей Кнор

— Никита, какое самое яркое воспоминание твоего раннего детства?

— Помню, мы с бабушкой пришли в Театр на Таганке (бабушка Марина Полицеймако, советская и российская актриса театра и кино, заслуженная артистка РСФСР. — Прим. автора). Мне было где-то семь лет. Тогда театром руководил Юрий Петрович Любимов — человек-легенда. У него был свой метод работы с артистами с помощью фонарика, которым он мигал, таким образом напоминая актерам, что нужно работать интенсивнее, ярче. В общем, я забрал фонарик у Юрия Петровича и спрятался под ряды.

Фото: © Из семейного архива Никиты Полицеймако

— Своего именитого деда Семёна Фараду ты хорошо помнишь?

— О дедушке у меня остались самые теплые воспоминания. К сожалению, когда я родился, он уже болел. Но я помню, как мы с бабушкой занимались с ним речевой гимнастикой, чтобы помочь ему восстановить дикцию. Дедушка был улыбчивый, добрый, его знаменитые усы — до сих пор осталось ощущение, как они кололись при прикосновении к его щеке.

— Ты родился в абсолютно театральной, кинематографической, творческой семье, являешься четвертым поколением династии Фарада-Полицеймако. Твое детство отличалось от детства твоих ровесников?

— Отличалось, конечно. Папа актер — работал круглосуточно, поэтому часто брал меня с собой на гастроли, на съемочную площадку, в театры на свои спектакли. Когда меня оставляли с бабушкой, она водила меня с собой в театр. Даже в глубоком детстве интересы у всех разные. Я много читал, интересовался театральным искусством, учил языки, посещал самые разные творческие мероприятия, фестивали, лекции. Поэтому, пока мои ровесники разбивали окна мячами в московских дворах, играли в снежки, хоккей, я жил вот такой своеобразной жизнью, о которой ничуть не жалею.

Фото: © Из семейного архива Никиты Полицеймако

— В таком случае само провидение велело тебе идти проторенной дорогой предков с юных лет. Первые шаги были какими?

— Да, действительно, у меня было очень насыщенное театральное детство, которое и предопределило, очевидно, мою дальнейшую судьбу. Уже в восемь лет я снимался у режиссера Валерии Гай Германики в сериале «Школа», его показывали на Первом канале. Ее же сериал «Краткий курс счастливой жизни», у меня была роль второго плана, я играл Костю, сына одной из главных героинь Кати. Работал в бродвейском мюзикле «Красавица и Чудовище», играл там Чашечку. Мне повезло сыграть в спектакле Андрея Могучего «Circo Ambulante» в Театре Наций, где моими партнерами были Альберт Григорьевич Филозов и Лия Меджидовна Ахеджакова. С этим спектаклем мы объездили половину Европы.

Фото: © Алексей Кнор

— Сколько тебе лет?

— Мне 21 год.

— Москва изменилась? Какой была столица твоего детства, а какой она стала для тебя сейчас?

— Самая старая яркая Москва, которая врезалась в память, — это жаркая Москва 2010 года, когда горели торфяники и весь город был затянут едким горячим дымом, было очень тяжело дышать. Тогда же, в тот период, в столице было много ларьков, наверное, они остались от 90-х. Ларьки ужасно портили облик Москвы. Мы с вами сегодня гуляли на Чистых прудах, там теперь так красиво, свободно, а раньше там были огромные двухэтажные павильоны и ларьки на каждом шагу. От старой Москвы осталось немного душное ощущение. Кроме того, я живу на Садовом кольце, там раньше ходили троллейбусы — их заменили на электробусы, и это здорово! Больше нет громоздких проводов, которые заслоняли небо.

Фото: © Алексей Кнор

— То есть Москва меняется вместе с тобой?

— Чем старше я становлюсь, тем современнее, практичнее, удобнее, красивее становится столица. Мне приятно это наблюдать. Город приобретает яркий облик и стиль современного мегаполиса. Мне, как студенту, очень удобно по Москве передвигаться. Повсюду есть бесплатный интернет, что для молодежи немаловажно. Безумно нравится, как меняется Москва.

— Чем тебя манит район старинного московского кинотеатра «Иллюзион» и памятника Дмитрию Донскому? Что это место для тебя значит?

— Одно из моих любимых мест в Москве, секретное (улыбается). Как известно, Москва стоит на семи холмах. Я долго жил на улице Земляной Вал, название происходит из древних времен, когда там располагался огромный земляной ров, который использовали для оборонительных рубежей. Моя любимая Москва — неровная Москва, где есть высоты, спуски, подъемы, на некоторых холмах панорамы. Возвышение у памятника Дмитрию Донскому открывает потрясающе красивые виды любимого города — река Яуза, высотка на Котельнической набережной, если отойти чуть правее, можно рассмотреть Кремль, а если посмотреть с определенного угла, можно даже Москву-Сити увидеть. Для меня это место вдохновения, где я пишу стихи и наслаждаюсь классической московской панорамой.

Фото: © Алексей Кнор

— Прочти стихотворение, которое ты написал в этом сакральном месте?

— В тебе нравятся черные линии,
В темноте вдруг сверкают сумраком.
А глаза как пылают инеем —
Так судьба обжигает преступника.
Так в гостиной, траурно-черной,
В полночь сияет рассвет.
Так смотрю на тебя, покорный
Бесконечное множество лет.
Так в любви признаются впервые,
Так на солнце блестит слеза.
Так влюбленные мнут мостовые,
Так сверкают твои глаза.

— Заповедные ритуальные места Москвы вдохновляют только на творчество?

— Отнюдь. Арбатские переулки имеют манящую таинственную атмосферу, в них легко потеряться, и, хотя не хочется уходить в сантименты, нужно жить, работать, двигаться вперед, но иногда так полезно погрустить. Закоулки, проулки, тупики Арбата как нельзя кстати подходят для этого в любое время года. С одной стороны, это, некоторым образом, проходное, туристическое место Москвы, с другой — позволяет увидеть резную лепнину на старинных домах, а параллельно рассмотреть современную архитектуру, которая неплохо сочетается с исторической. Насладиться уличной подсветкой. В зависимости от времени года она придает очертаниям маленьких столичных закоулков загадочность, позволяет побыть наедине с собой, подумать о чем-то, что нас всех волнует.

Фото: © Алексей Кнор

— Никита, а что лично тебя сейчас волнует?

— Как молодого человека меня беспокоит положение моих сверстников. У нашего поколения главная проблема нравственного выбора – определить профессию, дело своей жизни и будущее. Не претендую ни на какую хрестоматийную истину (улыбается). У людей старшего возраста стало модным стремиться навязать выбор своим детям. Быстрее ты должен закончить школу с отличием, скорее закончить институт с красным, желательно, дипломом, закончил в двадцать один год — срочно свадьба! Профессия — экономист в офисе, работа с девяти до шести, и никак иначе. Кредитный «Хюндай Солярис», однушка в Подмосковье в ипотеку, раз в год съездить отдохнуть в Турцию. Такая классическая московская стандартизированная жизнь создает у многих молодых людей ощущение, что так должно быть, что это правильно. На самом деле, у огромного количества моих друзей ровесников есть мечты, творческие амбиции.

Один мой хороший друг всю жизнь мечтал писать музыку, но родители настояли на том, чтобы он получил профессию юриста в одном из престижных московских вузов. И что? Он сидит на парах по юриспруденции и все равно продолжает писать музыку. Меня это очень трогает. Тема мечты, реализации, выбора между деньгами и тем, что нравится, меня очень заботит. Если ты не любишь свое дело, никогда не будешь в нем успешен. Любая работа должна быть в радость.

Фото: © Алексей Кнор

— Ты смотрел фильм Кирилла Серебренникова «Изображая жертву», где главную роль сыграл Юрий Чурсин? Финал помнишь? «Самое главное, мы хотим, чтобы от нас все отстали!» Правда, там была обсценная лексика, опустим ее. Получается, что вы хотите того же?

— Не совсем правильная постановка вопроса. Большинство из нас ни в коем случае не хочет, чтобы нас оставили в покое. Наоборот, сейчас очень много семейных проблем у людей из-за того, что дети как раз пытаются обратить на себя внимание старшего поколения. Просто само по себе это внимание должно быть другого рода. Не давление, а поддержка, забота, стремление помочь. Спасибо моему папе, он всегда и во всем меня поддерживает и никогда не пытается влиять на мои решения. Я бесконечно благодарен родителям за возможность самому выбирать свою судьбу, это очень важно.

Жизнь настолько предполагает рефлексию, что на протяжении различных ее этапов человек оглядывается назад и пытается понять — достиг он того, чего хотел, или нет. Результат может быть любым — выигрышным, проигрышным, да это и не важно. Если проиграл, принимая в прошлом решения самостоятельно, некого будет винить, кроме себя самого, тогда будут правильные выводы. А вот если решение приняли за тебя, то вне зависимости от результата ты будешь винить всех подряд, кроме себя.

Фото: © Алексей Кнор

— Ты поступил в один из ведущих театральных вузов страны. Фамилия у тебя известная, она помогла тебе при поступлении? Ты был зачислен по блату?

— Во-первых, в нашей семье есть железное правило: никаких протекций. Никто из моих родителей словечко за меня не замолвил. Для моих близких это табу. Конечно, у меня потрясающая династия: прадед, дед, бабушка, отец — феноменальные артисты, это их заслуга. Я постараюсь сделать все, чтобы продолжить их дело, но к их успехам я не имею никакого отношения. Во-вторых, как сказала Анна Леонардовна Дубровская, мой любимый мастер, худрук моего курса: «Поступить по блату можно, а вот сыграть по блату не получится никогда!» На нашем курсе я не знаю ни одного человека, который бы поступил, воспользовавшись связями. Да что на курсе, во всем институте не было таких прецедентов, иначе о них знали бы все. Поступил я на общих основаниях, как и другие ребята, без сторонней и родительской помощи.

Фото: © Алексей Кнор

— Ты определился с основным амплуа, что тебе ближе — драма или комедия?

— Да, я комедийный артист. Объективный критерий оценки моей игры — это смех зрителя. Когда я слышу смех публики, испытываю очищение и единение со зрительным залом, потому что смех, как говорит мой педагог Кирилл Альфредович Пирогов, — это выражение доверия. Впрочем, у театра, помимо развлекательной функции, есть ещё просветительская и нравственная.

— Откуда берется звездная болезнь? Тебе не вскружили голову первые успехи?

— Артистами становятся люди с определенной долей честолюбия. Профессия предполагает публичность, а публичность всегда переплетается с обсуждением, повышенным вниманием к личной жизни актера, его финансовым возможностям и так далее. Когда творческая личность постоянно испытывает на себе острое любопытство извне, у нее создается чувство собственной важности.

Кроме того, в обществе укоренился стереотип, что актер — это легкая профессия. Совершенно это не так. Несмотря на то что сцена возвышается над публикой, на самом деле, артист со зрителем всегда должны быть на равных. А вот звездная болезнь появляется, когда себя начинают превозносить. Думаю, что звездная болезнь мне не грозит. Во всяком случае, хочется в это верить.

Фото: © Алексей Кнор

— Говорят, актерская братия пристрастна к горячительным напиткам. В молодые годы тем более. Что скажешь по этому поводу?

— Актерская профессия — это постоянное перевоплощение и проживание на сцене множества чужих жизней с их неизменными эмоциями, стресс в этом случае неизбежен. В том, что актеры выпивают, ничего криминального нет. Есть табу — никогда нельзя выходить на сцену в нетрезвом состоянии. Вот зритель с классическим бокалом шампанского в антракте — совсем другое дело. Можно назвать это театральным ритуалом, опять же, если без перебора. Многим сейчас не до алкоголя, мы заняты мыслями: «Что будет дальше?»

— А что будет дальше?

— В лучшем случае, с каждого курса традиционно артистами станут максимум семь-восемь человек, это считается хорошим результатом. Все сейчас заинтересованы в своем будущем — в том, чтобы попасть в театр, кинопроект. Сначала нужно с этим разобраться, а потом уже выпивать, либо с горя, либо от радости (смеется).

Фото: © Алексей Кнор

— Кроме возвышения напротив Котельнической высотки и «Иллюзиона», у тебя есть еще сакральные места для вдохновения?

— Когда я поступил на курс к Анне Леонардовне Дубровской, был безмерно счастлив и сразу начал бродить по окрестностям Щукинского института, мне очень полюбилась дорога к вузу, которая проходит через Николопесковский переулок. Ещё одно место силы, где пишутся стихи о Москве:

Тлеют отблески монитора на Николопесковском, семь,
И тенистая рябь забора разрезает ночной бассейн.
В окнах темных рыдают шторы, одинокие ставни молчат.
Вечер юн, брошены коридоры, одиночеством светлым горят.
У меня семь часов — все идут назад.
У меня семь песков — все рдеют в ряд.
У меня семь пылинок в ладони творят
Пыль облаков, что завтра сгорят.
На детской площадке заброшенной
Упрямо крутится карусель,
Точит печаль, что в нее заложена,
На Николопесковском, семь.

— Во время прогулки по Москве ты прыгал, лазал по деревьям, поднимался, спускался, бегал, мы обошли половину города. Тебе свойственны такие марш-броски? Ты всегда такой?

— Если это требуется для профессии, я очень активный.

— А если не требуется для профессии?

— А если не требуется для профессии, то я коплю энергию для сцены (хохочет). Вообще, я не обладаю атлетичным телосложением, поэтому назвать меня очень подвижным и энергичным человеком нельзя. Зато мне очень нравятся такие области жизни, где можно энергию вложить во что-то, например, как-то себя выразить. Что-то написать, прочитать, с кем-то интересно поговорить. В этом смысле я очень жаден до жизни, до общения с людьми, знаний, чтения книг. Потрясает и увлекает то, что я так молод сейчас и совсем еще ничего не знаю, а так хочется узнать побольше. Я абсолютно убежден, что есть масса прекрасных вещей, о которых я пока не имею ни малейшего понятия, но верю в день, когда стану чуточку умнее и мудрее и смогу что-то в этом мире изменить в лучшую сторону.

Автор: Ольга Кнор

Обложка: © Алексей Кнор