Ее можно узнать за несколько метров — по аромату духов. Какому именно — зависит от поколения (носительницы «Красной Москвы» и старой «Нины Риччи» уже почти полностью вымерли, теперь это не менее легендарные «Фиджи» с «Опиумом»), но одинаково сильному. Беглый взгляд на костюм — модный тоже лет пятьдесят назад, то есть в нулевых это был строгий английский, а сейчас появились и хипповские варианты — подтверждает: да, это она, абориген и гроза боковых лож и амфитеатра. Дама, не видящая жизни без высокого искусства.
Обитает — там, где играют академическую музыку (опера, залы консерватории и филармонии, иногда снисходит до Дома музыки). Особые приметы, помимо консервативных духов и костюма — почти непременные броши «со значением», жемчужные или янтарные серьги и оценивающий взгляд: эти вот варвары, что вокруг, — они прямо настоящие варвары или немного небезнадежны?
И если вариант первый — то есть вы в ее глазах настоящий варвар — то одного обращения «Девушка!» или «Молодой человек!» (с неповторимой интонацией)… хватит, чтобы испортить вечер особенно впечатлительным неофитам. Ну, знаете — таким, которые ходят в Оперу в худи с забавными принтами, в больших черных кроссовках к белому платью или там с кожаным рюкзаком в заклепках.
Пожалуй, этот тип строгой блюстительницы театральных нравов в Москве был всегда. Если почитать сатирические рассказы прошлого и даже позапрошлого века, эти дамы — что жрицы-капельдинерши, что рядовые прихожанки храма Мельпомены — выглядели примерно одинаково, манеры имели похожие на нынешние и точно так же умели ставить на место выскочек и нахалов, не понимающих, куда пришли. Наверное, в этой самой формуле — «храм Мельпомены» — и есть источник вечного вдохновения для этих дам.
Правда, драматические театры за столетие экспериментальных постановок (да-да, сколько уже прошло со времен Мейерхольда и ТРАМа? Век прошел!) несколько повывели у себя верных жриц. Но они переключились на музыку — от оперы до симфонических концертов. Терпсихора и Эвтерпа не хуже Мельпомены в качестве объекта поклонения.
Инициация настоящей театралки происходит в детстве — и чаще всего даже не с мамой, а с бабушкой, истовой жертвовательницей музам. За какое-то немыслимое время (на самом деле — за пару месяцев, но что такое пара месяцев для пяти- семилетнего ребенка? Вечность!) покупаются билеты и начинаются предвкушения. Накануне ребенок мало ест и почти не спит: ура, завтра мы идем в Театр (или в Консерваторию)!
И нет, эта инициация, как и всякая другая, — далеко не веселое развлечение для малолетних. Вот еще. Весь вечер бабушка показывает и учит, Как Надо: эти маленькие, но важные ритуалы вставания, поднесения цветов, аплодисментов в нужных местах (а вон те невежи пытаются хлопать в ненужных — позор им, шепотом!). Светский диалог с гардеробщиком, взять или проигнорировать бинокль — все важно.
А детям, конечно, всегда больше всех запоминается буфет: это для взрослых буфетная очередь есть узаконенное мучение в погоне за мимолетным бутербродом с подсохшей семгой, а для ребенка это батареи сказочных бутылок, волшебные летающие руки буфетчицы, словом, священнодействие не хуже того, что происходит перед началом третьего акта у оркестровой ямы. Куда тоже, кстати, обязательно надо наведаться и пересчитать скрипки с виолончелями — ну-ка, сколько их? Молодец, запомнила!
Интересно, что только с детьми (то есть, с внуками) истинные театралки являют образцы безупречной культуры зрителя или слушателя. Когда они сами по себе — а еще того пуще, с такими же оторвавшимися от внуков подругами… О, тогда начинается понятный только избранным, но от этого не менее отчаянный пир непослушания. Хрустят, вызывая шиканье соседок с внуками, конфетные обертки; бывает, что и мандарин (запах! Ну и что?) извлекается из дамской сумочки, в которой неясно, как он вообще помещался.
И никакие претензии к дамам в этом случае не «липнут». Потому что это выскочки и варвары могут быть упрекаемы, а настоящие жрицы — совершенны даже в своих грехах. Делай не как я делаю, а как я говорю — так-то!
И вот — внуки вырастают и в один прекрасный момент осознают, что плюшевые кресла БЗК, КЗЧ, «Стасика» и даже ГАБТа — это ведь не только изысканное удовольствие, но и возвращение в детство. Ура — личинка театралки выходит наружу и становится куколкой. Но по-настоящему зрелой особью театралка становится тогда, когда впервые выводит культурно просвещаться уже собственных внуков. И внезапно говорит бабушкиными интонациями, объясняя новому поколению таинственный и состоящий из многозначительных ритуалов оперный или консерваторский мир.
Даже интересно, продолжится ли эта традиция сейчас — когда детей на оперы и в консерваторию водят «по-детски», на абонементы для маленьких, и обычно не бабушки, а молодые родители сопровождают ребят на специально созданные интерактивные программы? Трудно предсказать — слишком многое меняется, как и сам наш город. Но хочется верить, что самые преданные жрицы театрального духа все-таки передадут свое искусство внучкам и в наши дни. А то кто же будет счастливо хрустеть конфетками в самые критические pianissimo когда-нибудь этак лет через пятьдесят?
Автор: Антон Размахнин
Обложка: © Wikimedia Commons