В этом году осень пришла в Москву практически ровно по календарю: с начала сентября похолодало, и возвращающиеся к городским квартирам и школам дачники ехали по дорогам уже в водовороте кружащихся желтых листьев. Прямо по тексту: «Скоро польют дожди, ветер завоет — самое гриппозное время, держите ноги в тепле!». Но сначала — будут те несколько дивных дней, когда ни один москвич в здравом уме и трезвой памяти не упустит шанса совершить старинный раннеосенний столичный ритуал.
От дошкольников до пенсионеров — мы все идем в ближайший парк, сквер, на бульвар или просто во двор — и шуршим там опавшей листвой. Шшух! Шшух! — нога поддевает сухие невесомые горы вчерашней зелени, и листья разлетаются будто бы во все стороны света, но почему-то падают примерно туда же, откуда мы их подняли, сплошным ковром. Ноги ощущают легкость сворачивания лиственных «гор», и от этого на душе бессознательно приятно: вот же какие мы могучие!
И сам шорох: если дело происходит не на обочине какого-нибудь проспекта, шуршание листьев это тончайшая музыка, ласкающая уши не хуже настройки струнной группы в оркестровой яме, пока слушатели рассаживаются по рядам, но дирижера еще не видно. С листьями же мы сами себе дирижеры и исполнители — и потому этот легкий «шшух» прямо физиологически приятен уху.
Кто придумал в Москве шуршать листьями — установить теперь решительно невозможно. Может, сам Пушкин шуршал — а почему бы и нет, по Тверскому бульвару он ведь гулял, причем не только ребенком, но и взрослым, состоявшимся мужчиной. А именно такому мужчине (в полном расцвете сил, как говорил другой народный герой) грех не подурачиться на ходу, когда светит осеннее солнышко, а сухие листья падают намного быстрее, чем работает любое количество дворников.
Тем более, что шуршание листьями — это органичная тренировка неимоверно стильной походки, которую Александр Сергеич, может, и не практиковал, зато должен знать каждый, кто танцует джаз. Это называется bounce — легкие приседания в коленях на каждую нечетную долю — и такая ходьба придает телу ритм, а душе осмысленность и упорядоченность. Денди — не денди, но стиляги ходили именно так.
Может быть, кстати, они и завели в свое время (если кроме шуток) манеру шуршать листвой. Потому что, вообще говоря, заваленная листьями дорожка — это непорядок, недоработка. А кому же еще было этот непорядок поэтизировать, как не людям Оттепели, которые любили и воспевали даже дождь — эту мокрую воду, льющую с неба вне графика и пачкающую одежду?
Но нет, не будем о ненастье — дождь и шуршание листьями несовместимы. Зажмуришь глаза, в которых начинают переливаться солнечные пятна (ведь солнце в сентябре светит ярче — листва-то частично уже опала!) — и вот она, начальная точка главного шуршательного маршрута, — памятник Пушкину. Я жду ее, в руке небольшой букетик — была раньше традиция, что цветы, чтобы не носить с собой, клали к подножию опекушинского памятника, но это уже давно кануло…
И вместо еще не существующих баров и ресторанов на Тверском (вспомните, кто застал: было полтора неуютных и слишком пафосных для свидания места!) мы, благо погода позволяет, идем куда глаза глядят шуршать листьями. В этом и благородство — звуки, запахи и ощущения живой природы посреди Страстного бульвара, и демократизм (свидание двадцатилетних не превращается в проверку состоятельности)…
Вообще, может быть, за то еще москвичи любят это развлечение, что оно абсолютно бесплатно и тем уравнивает людей из разных сословий, которых в Москве полным-полно. Пройдите по бульварам хоть сейчас — увидите пары и группы людей, которые ни в какой другой обстановке не могли бы чувствовать себя равно уютно. Вот идет дама в длинном дорогом серо-розовом, по моде, пальто оверсайз. А с ней рядом, жестикулируя, рассказывая что-то — мужчина в джинсовой куртке двадцатилетней выдержки и в таких кроссовках, которым уже пару лет ставят прогулы на свалке.
Дама смеется, им хорошо вдвоем — мог бы так хорошо сложиться вечер в кафе на тех же Патриарших?.. Вот вряд ли, вряд ли. Но это — любовь москвичей к длинным прогулкам по бульварам — отдельная тема. А сейчас еще немного о листьях.
Цвет их — сухих, лежащих на земле, но еще не набрякших дождевой влагой — сходен с золотом. Но это золото почти ничего не весит и совсем ничего не стоит. Зато его можно не только пинать ногами, но и сгребать в кучи, в огромные лиственные сугробы. А потом, взметнув фонтанами, растираться, как снегом, только не холодным и не мокрым; любоваться.
«Дима, зачем ты разметал кучу, дядя дворник старался, собирал!» — мама, выгуливающая пятилетнего юного пирата, укоризненно смотрит на него. «Это не дядя собирал! — смеемся мы с сыном, — это мы! Но вы не волнуйтесь, сейчас снова сгребем!» Проходит минута — и все четверо, словно лучшие друзья, сгребают листья и тут же разметают их снова. Просто потому, что это золото недолговечно — до первого сильного дождика. Но тем и ценно.
Автор: Антон Размахнин
Обложка: © Tudor George / Pixabay